Размышление 2. Викентийская духовность – встреча с Христом в бедных

Викентийская духовность не является доктриной, но встречей, встречей с Христом не в видении, но с Христом, живущим в бедных.  Мы будем развивать эту тему в три этапа: знанием, созерцанием и служением.

Знание

Духовность была в моде в 17-ом веке.  Бог был обычной темой обсуждения.  Бремон (Bremond) говорил о «нашествии мистицизма».  Мадам Акари (Acarie) впадала в экстаз каждый раз, когда говорила о Боге.  Святость считалась мистической реальностью; святыми были те, у кого были видения и осуществившиеся чудеса.  Это объясняет почему люди искали исключительных подвигов в жизнях святых.  Однако, такие взгляды снимали ответственность с обычных христиан, которые считали святость недостижимой.

Среди отцов Церкви Св. Григорий Назианзин (St. Gregory Nazienzen) разработал теорию, что существуют три вида духовной жизни: созерцательный (подходит для монахов и монахинь и является самым высоким уровнем), активный (подходит для тех, кто живёт в миру и менее совершенен) и смешанный тип (подходит для пастырской деятельности и объединяет созерцание и действие).  Как следствие этого, считалось, что путём созерцания легче достичь святости через мистицизм, тогда как для тех, кто погружён в мирское, возможна только аскетическая святость, достигаемая через аскетизм. Но Св. Франциск де Саль (St. Francis de Sales) описал двух сестёр, одна из них была монахиней, которая жила как обычный человек в миру, а другая была замужней женщиной, которая жила как монахиня. По его мнению, святость доступна всем. Однако эта идея не была принята единогласно. Монашество решительно защищало идею, что только они находятся «в состоянии совершенства». Это обостряло контраст между активной и созерцательной жизнью, между Марфой и Марией.

Опыт схождения

Хотя духовный опыт Св. Викентия кардинально отличался от опыта Св. Луизы, их пути, тем не менее, сошлись.  Путь Св. Викентия был путём «одухотворения»: на первом этапе своей жизни (до 1608/1610 года) он заботился о себе; позже, кризис привёл его к открытию, что людям нужен Бог. Путь Св. Луизы был путём «гуманизации»: на первом этапе она пыталась сбежать в монастырь, а позже уйти от семейной обязанности, чтобы открыть после встречи со Св. Викентием, что Богу нужны люди.  Викентий в событиях Folleville and Châtillon (1617 год) и Луиза в опыте Света Пятидесятницы (1623 год) открыли своё призвание в том, чтобы быть: 1) посвящёнными Богу, 2) чтобы «служить ближнему», реагируя на жажду Слова и на голод Хлеба.

Созерцание

Духовность любви

Св. Викентий часто использовал изображение сердца.  Бог есть Богом сердца (XI, 156), «возлюбленный наших сердец» (XI, 102; 145-147).  «Давайте просить Бога даровать Обществу этот дух, это сердце, сердце, что заставляет идти повсюду, это сердце Сына Божьего, сердце Нашего Господа, сердце Нашего Господа, сердце Нашего Господа, которое располагает нас идти так, как Он ходил и как он пошёл бы, если бы Его Предвечная Премудрость считала целесообразным работать для обращения бедных народов» (Coste, XI, 291; на английском языке, XI, 264). Его духовность была таинством Любви Сына Божьего, ставшего человеком и присутствующим в каждом человеке.  Он был, как писал Джузеппе Тоскани (Giuseppe Toscani), мистиком, который «не был поглощён фантастическим образом Христа», так как видел бедных в Христе.  Средневековая духовность имела тенденцию, следуя Платону, к пренебрежению телом и стремлению к вершинам души.  Молитва рассматривалась как «возвышение духа к Богу».  Духовность Св. Викентия следует скорее импульсу Воплощения «подхода к самому слабому, как Бог воплотил в Христе».   В «кеносисе» смирения Св. Викентий нашёл Христа и бедных.  В то время как в мистической традиции кто-то говорит о «ночи ощущений и ночи духа» как о моментах очищения, чтобы увидеть лик Бога, Св. Викентий позволил пригвоздить себя к Кресту бедных, «его ноше и его скорби».  Вот почему бедные стали как Христос «повелителями и владыками».

Св. Луиза, в свою очередь, говорит о «чистой любви», то есть о любви очищенной от какого-либо остатка человеческой любви.  «Чем труднее место для служения, из-за нищеты или по другим причинам, тем больше мы должны полагаться на помощь из небес, когда мы стремимся к тому, чтобы работать для чистой любви Бога, которая, я искренне надеюсь, и является вашим стремлением» (Духовные труды, 610).

В сердце Святой Троицы

Св. Викентий относил всё это к Святой Троице.  Он выражал эту идею глаголом «почитать», выражение, которое предполагает участие, сыновье признание и разделение уважения Иисуса к Трём Ипостасям. Св. Викентий чувствовал, что любим, как сын Отцом и что приглашён к столу Святой Троицы. Подобно великим мистикам он чувствовал поток любви Святой Троицы: Отца, который проявляет начало любви, Сына, который получает, и Духа, который реализовывает приобщение святых тайн и единение.

Св. Луиза, в свою очередь, чувствовала внутреннее присутствие Духа, как будто Святой Дух вселился в неё: «О, Негасимый Огонь, сними мою слепоту!  О, Абсолютное Единство, сотвори во мне скромность существования!  Смири моё сердце, чтобы получить Твои благодати. Пусть сила любви, которую Ты вложил в мою душу, больше не остановится перед беспорядочностью моей самонадеянности, которая, на самом деле, есть ничем иным как бессилием и преградой для чистой любви, которую я должна получить как результат пребывания Святого Духа» (Духовные труды, 818).

Миссия рождается из Святой Троицы; она не возникает из личной инициативы. Она рождена жизнью в Святой Троице. А из Святой Троицы вытекает направление миссии: «Давайте твёрдо обоснуемся в этом духе, если мы хотим иметь среди нас образ обожаемой Святой Троицы, если мы желаем поддерживать духовную взаимосвязь с Отцом, Сыном и Святым Духом. Что формирует единство и приобщение к святым тайнам Трёх Ипостасей? Что формирует их любовь, если не абсолютное подобие? И если между ними нет любви, что может быть любимо?» – спрашивает епископ Женевский.  Следовательно, существует единообразие в Святой Троице. Чего хочет Отец, того хочет также и Сын; и что делает Святой Дух, то делают Отец и Сын; все действуют в равной мере; они имеют одну и ту же силу и одно и то же действие.  Вот где исток нашего совершенства и наш эталон» (Coste, XII, 256-257; сравните Духовные труды, 818).

Воплощение

Викентийская духовность Христоцентрическая.  Св. Викентий не предлагал особых почитаний ни для себя, ни для нас (святым, местам, идеям), но он шёл в гущу всего, к Христу («Тебе одному Господи»).  «Охваченный любовью к созданиям» (XII, 265), Христос оставил престол Отца, чтобы выявить Божью доброту: «Эта нежная любовь была причиной Его пришествия с небес; он увидел человечество, лишённое Его славы; Он был тронут их несчастьями» (Coste, XII, 271; Леонард, 589).

Викентий говорит нам, что он поистине нашёл Христа.  Викентий услышал голос Христа в страдающем человечестве бедных, в людях, голодных хлеба и жаждущих слова.  Видя бедных, он нашёл Христа. Он увидел Христа в «другом». Для Святого Милосердия Воплощение является зарождением нового отношения между Христом и человечеством; оно в корне нового жизненного импульса: «Давайте посмотрим на Сына Божьего. Какое любящее сердце!  Какое пламя любви! … Существует ли подобная любовь?  Кто может любить с такой превосходящей любовью; Никто, кроме Господа, который настолько очарован любовью Его творений, чтобы оставить престол своего Отца, чтобы придти и взять тело, подверженное слабости.  Для чего? Чтобы установить среди нас своё слово и пример любви друг к другу.  Это любовь, которая, распяла его и завершила дело нашего искупления.  О, господа, если бы мы имели хоть немножко этой любви, продолжали ли бы мы сидеть, сложа руки?  Позволим ли мы погибнуть тем, кому мы могли бы помочь?  О, нет, любовь не может оставаться бездеятельной, она вынуждает нас спасать и утешать других» (XII, 264s; Леонард, 584f).

Святой не терял времени поиском других путей.  Он нашёл Христа, он увидел бедных и он стремился «построить Царство Божье». Фраза «люди умирают от голода и обречены» не была уловкой, чтобы получить содействие Святейшего Престола, но пронзительным криком боли, криком израненной души. Воплощение для Викентия  было не таинством, чтобы предаваться размышлениям о нём, но источником действия. Как говорит Бремон (Bremond), «это не любовь других, которая привела его к святости, скорее святость сделала его действительно и действенно милосердным; это не бедные дали ему Бога, но наоборот, Бог – то есть, Слово Воплощённое – дало ему бедных».  Мы, однако, не можем считать, что Викентий был только человеком действия и распределителем милостыни, он также был человеком молитвы, который нашёл мир в Боге, который сделал его молитву молитвой любви.

Св. Луиза призывала Сестёр, чтобы они позволяли своей любви быть сильной, таким образом, чтобы считали, что они одержимы нею и служением бедным, так, будто две любви являются единым целым.  «Будьте очень мужественны в сомнении, которое вероятно может быть в вас.  Я говорю одно и то же всем нашим сёстрам.  Я желаю всем им быть наполненными великой любовью, которая будет погружать их в Бога настолько восхитительно и настолько милосердно в служение бедным, что в их сердцах больше не останется места для многих мыслей, которые подвергают опасности их стойкость.  Следовательно, мужайтесь, мои дорогие Сёстры.  Ищите только то, что угодно Богу, преданно исполняя Его заповеди и евангельские мудрости, потому что снизошла благость Божья, чтобы призвать нас к этому.  Это должно приводить нас к точному соблюдению нашего Устава, но вместе с тем с удовольствием и прилежно. Служите вашим повелителям с большой кротостью» (Духовные труды, 75).

Оставить Бога для Бога

Сила этого принципа воплощения состоит в приглашении миссионеров и Сестёр к тому, чтобы «оставить Бога для Бога».  Поскольку бедные являются бедными Иисуса Христа, они являются Иисусом Христом, и, оставляя Иисуса Христа в молитве, они найдут его в его членах. Человечество, таким образом, является обликом Бога, а Бог есть облик человечества. Следовательно, воплощение Иисуса Христа было в начале антропологии Викентия.  Кальве (Calvet) писал, «(Викентий) является тем одним из нас, кто больше всех полюбил людей.  Он в полной мере ощутил в своем сердце чувство братства, то есть, он убеждён, не словом, метафорой или философским размышлением, но целиком и внутренне, что нищий, бедный дьявол улицы, является его братом или сестрой.  Чувство в такой степени встречается чрезвычайно редко. Каждый день он будет прислуживать двум бедным людям за столом, и прислуживать с глубоким уважением. Все святые служили бедным, чтобы соответствовать духу Евангелия; он служил им с удовольствием. Когда он стал настоятелем в Сен-Лазар, он нашёл несколько покинутых всеми душевнобольных, отверженных человечеством. Он полюбил их и чутко обращался с ними, настолько чутко, что в день, когда он должен был оставить монастырь, и его спросили, что ему больше всего не хочется оставлять, он пришёл к заключению, что больше всего разобьёт его сердце то, что необходимо оставить этих бедных душевнобольных людей, о которых никто не заботился. Если он избрал девиз «евангелизировать бедных», то не потому, что он был убеждён, что он продолжает историческую миссию Богочеловека, который приходит в мир, отказываясь от привилегий и избирая нищету ради спасения человеческой расы. Отсюда евангелический характер его духовности, который без каких-либо прибавлений, концентрируется на Святой Троице и Воплощении.

Фредерик Озанам (Frederick Ozanam), возможно самый преданный толкователь Св. Викентия, понимал это очень хорошо, когда писал о бедных: «Мы должны пасть ниц у их ног и сказать им с Апостолом: «Вы мой Господин».  Вы наши повелители, а мы ваши слуги; вы наши священные образы Бога, которого мы не видим, и не можем любить его иным путём, мы любим его в вас»

(в письме Луису Жанмо (Louis Janmot)).

Служение

Перед лицом правды, как эта, мы не можем ограничивать себя чисто рациональными соображениями.  Таинство не является чем-то измеряемым и осмысленным, а открытой дверью, которая манит нас.

В эту годовщину мы также должны «войти» в любовь Христа. Мы, в любви Христа, формируемся Им и привержены Ему, и поэтому мы в состоянии любить так, как Он любил, Он, кто благовествовал нищим (Лк. 4, 18-19).  «Бог любит бедных; следовательно, Он любит тех, кто любит бедных; поскольку, когда мы на самом деле любим кого-либо, мы испытывает расположение к его друзьям и его слугам. … Таким образом, у нас есть веские причины надеяться, что за любовь к ним Бог будет любить нас. Ну, тогда….давайте посвятим себя самым бедным и самым отвергнутым; давайте признаем перед Богом, что они – наши господа и повелители и что мы не достойны оказывать им наши незначительные услуги»  (Coste, XI, 392f; на английском языке, XI, 349).  Эта любовь имеет два направления: вверх, к Святой Троице в удивлении и благоговении, ища как угодить Богу, и вниз, к усовершенствованию бедных через бескорыстную любовь. Она как взгляд Христа с Креста: взгляд любви на тех, кто нуждается, взгляд Бога, которому нужно, чтобы Его любили.

Св. Луиза сказала, что мы, «освобождённые от всех уз», должны «следовать за Иисусом Христом» (Духовные труды, 689). Отсюда льётся молитва, свободная и Христоцентрическая, которая восходит непосредственно к Христу, пропитанная Евангелием, без многочисленных посвящений; молитва, которая находится «в непосредственной близости с болью» в том смысле, что в молитве мы не можем игнорировать стремления и страдания человечества; «евангелическая» молитва, богата выражениями веры в Евангелие: «Господи! чтобы мне прозреть, Господи! дай мне идти, Господи! скажи только слово, и твой сын, твоя дочь, будет исцелена, Господи, сын Давидов! помилуй меня…»

Конференции

Одной из самых прекрасных традиций является обсуждение (повторение молитвы). Оно означает собраться вместе, чтобы поделиться мыслями, эмоциями, идеями.  Чтобы вместе говорить о Боге. Давайте прочтём несколько отрывков и поразмышляем над ними:

1. «Пусть Богу в своей благости будет угодно дать нам дух, который вдохновлял их (миссионеров, которых восхвалял Викентий), большое сердце, огромное и обильное! Magnificat anima mea Dominum!  Наши сердца должны превозносить и славить Бога, и пусть Бог расширит наши души для этого, пусть Он даст нам широту понимания, чтобы мы истинно осознавали величие и простирание благости и силы Божьей; понимали, насколько простирается наша обязанность, чтобы всеми путями служить Ему и прославлять Его; полноту стремления, чтобы охватить любую вероятную возможность, чтобы обеспечить славу Божью.  Если сами по себе мы ничего не можем сделать, то с Богом мы можем всё.  Да, Миссия может сделать всё, поскольку мы имеем в себе семена всесилия Иисуса Христа.  Вот поэтому никто не может оправдывать себя на основании своего бессилия; у нас всегда будет больше силы, чем необходимо, когда возникает возможность» (XI, 203; на английском языке, XI192f).

Является ли наше призвание встречей, которая основывается на внутренней молитве, или простой приверженностью к группе лиц?  Убеждены ли мы в том, что наша Викентийская Семья «может сделать всё, потому что мы имеем в себе зародыш свершения всего в Иисусе Христе?» Есть ли у вас такой опыт, которым вы могли бы поделиться?

2. «Я не должен судить о бедном крестьянине или крестьянке по их виду или наблюдаемому интеллекту, ведь они очень редко имеют вид или ум мыслящего человека, настолько они грубы и вульгарны.  Но поверните медаль на другую сторону, и вы увидите в свете веры, что Сын Божий, который пожелал стать нищим, предстанет перед нами через этих бедных людей; что Его лик редко был человеческим в Его Страсти, и был сумасшедшим по разумению язычников и камнем преткновения, по мнению иудеев.  При всём этом Он описывает Себя как Благовестника бедных: Evangelizare pauperibus misit me.  O Dieu!..  Как прекрасно видеть бедных людей, если мы признаём их в Боге и с почтением, с которым Иисус Христос относился к ним!  Однако если мы посмотрим на них с точки зрения плоти и мирского восприятия, они покажутся ничтожными» (на английском языке, XI, 26).

Присутствуют ли бедные в вашей молитве?  Воскрешаем ли мы в памяти лица, ситуации, потребности?

3. «Да, господа, мы все должны быть для Бога и для служения бедным; мы должны отдавать себя Богу для этого, изнурять себя для этого, и отдавать наши жизни за это, раздевать себя донага, чтобы, так сказать, одеться в Него – по крайней мере, мы должны жаждать распорядиться собою таким образом, если мы ещё не можем этого сделать – мы должны быть готовы и желать прийти и пойти, куда Бог пожелает, то ли к индейцам или куда-либо ещё; наконец, с готовностью посвятить себя служению своему ближнему и расширить царство Иисуса Христа в душах; и я, старый и немощный, каков я есть, должен, тем не менее, иметь это желание, даже пойти к индейцам, чтобы завоевать там души для Бога, даже если должен умереть по пути или на борту корабля» (на английском языке XI, 357).

Размышление Луиджи Меззадри (Luigi Mezzadri), CM, Римская Провинция

Перевод [на английский язык] Марчелло Манимтима (Marcelo Manimtim), CM, Филлипинская Провинция